Новости сайта
О коллекции
Каталог
Библиотека
Из истории колоколов
Колокола и колокольчики в культуре народов мира
Ссылки
Наши путешествия
Карта сайта
Об авторе
Гостевая книга
Главная страница

Мой баннер


Россия и СНГ Европа Америка Азия, Африка, Австралия Прочее

Интервью со старшим патриаршим звонарем, художественным руководителем звонов Московского Кремля и храма Христа Спасителя Игорем КОНОВАЛОВЫМ

Светлана НАРОЖНАЯ
Владимир НАРОЖНЫЙ (фото)

- Игорь Васильевич, в 2006-ом году пасхальные звоны в Москве вот уже в пятнадцатый раз после длительного перерыва снова начнутся с Кремля. Когда начиналась эта традиция? С какими трудностями Вы столкнулись при ее восстановлении? Что Вам особенно запомнилось?

- Идея о том, что главная колокольня Московского великого княжества должна стоять посреди Кремля возникла у Ивана Даниловича Калиты и митрополита Петра. Это и было сделано, если мне не изменяет память, в 1326 году, когда на этом месте была построена церковь, и были подвешены колокола. И с тех пор, вот уже на протяжении многих столетий, пасхальные звоны начинает кремлевская колокольня, кремлевский великан - колокольня Ивана Великого. Последние исторические звоны прозвучали здесь в 1918 году. Время было очень сложное: кремлевские соборы были закрыты для служб, из монастырей выселяли насельников… По личной просьбе патриарха Тихона большевики последний раз разрешили звонить на Пасху и Успение Богородицы в 1918 году. Тогда казалось, все: двери для духовной составляющей, того, что составляло жизнь столпа Ивана Великого и Кремлевских соборов, были наглухо заколочены навсегда.

Но со временем перемен звоны все-таки были восстановлены. Далось это не сразу. Ведь в чем суть колоколов? Суть их в звуке. А как послушать звук, если языки колокольные были спущены вниз и висели на каких-то железках. А внизу они были прикованы подобием ножных кандалов, какие были у гребцов на галерах. (Был известен некий скандальный случай, когда солдат из охраны пролез на колокольню и ударил в один из колоколов. После этого было принято решение языки крепко-накрепко приковать, чтобы никто не мог позвонить). В таком состоянии в 1992 году мы это и увидели, когда в первый раз попали на колокольню.

А до этого, примерно на протяжении полугода мне снились сны, как я туда поднимаюсь. Это действительно было так. Я не знал, какие лестницы туда ведут, и как туда вообще подняться, но мне снилось, что мы поднимаемся по каким-то лестницам, видим какие-то гигантские шестеренки, и вот там уже должны быть колокола… На этом месте я обычно просыпался. В конце января 92-го года мне позвонили из Чистого переулка, из Московской Патриархии и сообщили, что меня хотят там видеть. Я примерно представлял себе, о чем речь, потому что уже с девяностого года начались службы в соборах московского Кремля, и колокольней для этих служб служила колокольня Василия Блаженного, поскольку на ней были колокола и там намного звонили. 28 января 1992 года мы проехали через Боровицкие ворота с владыкой Арсением и протопресвитером отцом Матвеем (Стаднюком), чтобы подняться на колокольню Ивана Великого и осмотреть, в каком она состоянии, и что можно сделать к Пасхе. Кого-то мы все долго ждали, некий хранитель должен был прийти с каким-то ключом. Появился хранитель, принесли этот самый ключ, и наконец-то мы стали подниматься по тем самым лестницам, что были во сне…. Сейчас уже смешно об этом говорить, потому что эти лестницы настолько нами исхожены, с любовью посещаемы много раз, что странно думать: все было когда-то иначе….

Поднялись мы - и видим: прикованные колокола. Осмотрели, до самого верха дошли. Конечно, зима - холодно. Посмотрели Большой Успенский колокол, я не то чтобы ахнул, но восторгам не было предела, потому что с этой точки я никогда Москву не видел, да и никто не видел ее с этой точки. Мы впервые там побывали, и, естественно, возник вопрос: "А с чего начинать-то?" И, поскольку я в Кремле не первый раз был (на колокольне, правда, первый раз), то более-менее знал, где что висит и, примерно, как и что можно предпринять, чтобы эти пасхальные звоны нам запустить. В голове у меня было два предложения: либо запустить один большой колокол на звоннице, либо запустить одновременно несколько колоколов на втором ярусе, чтобы можно было создать какой-то праздничный трезвон. Я предложил начать звоны на втором ярусе Ивана Великого. Там могло быть задействовано пять колоколов, среди них самый тяжелый - около 160-170 пудов, так называемый "Немчин". Он и сейчас у нас звонит. Это один из колоколов с хорошим звучанием - чистым, ясным, мощным. И при нем находились еще четыре колокола. Я не знал тогда, что колокола эти были треснувшими. Их разбили еще до революции. Говорят, что в 1913 году, когда звонили на празднование канонизации Гермогена. Это рассказывали старики, которых сейчас уже нет. Тогда на колокольню привели матросов с яхты "Штандарт" и поручили вроде бы как почетную работу сделать: позвонить. Матросики во всю силу и оттянулись - 4 колокола побили. Вполне возможно, что это так и было, а может быть, это было и не так, и колокола погибли по другой причине, потому как один из разбитых колоколов уже имел название Глухой (то есть когда разбили колокол, в нем появилась трещина, соответственно, у него звук был как у деревяшки, поэтому и назвали его Глухой). Было подобрано пять других колоколов. Несколько колоколов подняли от Архангельского собора, где они стояли на подиуме в качестве музейных экспонатов, там до сих пор еще два колокола стоят.

Для того, чтобы разрешить звонить на колокольне, нужно было экспертное заключение, потому что сотрудники музеев Кремля высказали совершенно трезвую мысль: "А не повредится ли при этом что-нибудь?" Столько времени звонов не было, и в каком состоянии находились колокола, в каком состоянии система подвески языков и клепаные балки, на которых колокола висят, было неизвестно. Поэтому была создана научная группа, в которую вошли специалисты Российской Академии наук из Института динамики геосферы, которые проверяли основание, фундамент колокольни, а также специалисты из Академии, которая ныне носит название Петра Великого (раньше она называлась Академией Дзержинского). Тут же, зимой, начались работы, чтобы к апрелю месяцу все работы завершить и выяснить состояние самого здания. В ходе этих исследований появилось очень много интересной информации, которой мы ранее не знали: оказалось, что фундамент Ивана Великого совсем неглубок. Он стоит на дубовых сваях, и сваи находятся в прекрасном состоянии, то есть эта каменная громада стоит на деревянном пеньке. Я видел куски, вырезанные этих свай, дерево - как будто вот только что срубили и почистили. Нужно было понять, в каком состоянии стены и прочее. Ведь колокольня была взорвана французами в 1812 году. Она устояла, однако дала трещину. Специалисты Института динамики геосферы всю ночь после нашего звона сидели с приборами вокруг этой трещины и смотрели, как она себя ведет. Трещина проигнорировала наш звон. Оказывается, колебания колокольные от звонов не намного превосходят колебания колокольни от сильных порывов ветра. Такая вот выявилась картина. В 1992 году был произведен первый звон на Пасху, а затем появилось расписание служб московского Кремля, когда служит Святейший Патриарх или кто-то из духовенства, и нужно было уже звонить. Следующий звон у нас был на праздник Святых Кирилла и Мефодия, 24 мая, затем дальше пошли звоны по службам соборов Московского Кремля.

Это был первый этап. Затем, вторым этапом, исследовались колокола первого яруса колокольни Ивана Великого. Там веса уже поболе, чем на втором ярусе. Это были шесть колоколов первого яруса: Медведь, Лебедь, Новгородский, Широкий, Слободской и Ростовский. Они были задействованы во втором этапе работ, и у нас уже появилась возможность звонить на двух ярусах. Сначала Благовест внизу, на первом ярусе, в какой-то из больших колоколов, потом звон наверху. А к Рождеству 93 года, то есть фактически через год с небольшим, весь комплекс колоколов, тех которые остались на самой колокольне Ивана Великого, Успенской звоннице и Семисотенной пристройке, весь этот комплекс был задействован. В звонах был задействован и самый тяжелый исторический колокол христианского мира - "Большой Успенский", весом, как предполагают, около 4000 пудов (65 тонн). Язык у него весит около двух тонн - его взвешивали. Но специалисты Академии Наук обещали нам взвесить и сам Успенский колокол. Сколько весит Реут - второй по величине колокол Кремля - тоже неизвестно.

Но что, наверное, самое важное для звонов 1992 года - это то, что они качественно отличались от звонов 1918 года, от так называемых "ералашных" звонов, когда вся система колокольни, звонницы и пристроек звонила в разнобой. Звонари стояли на разных ярусах, друг друга не видели, не слышали. Нами же сразу был взят курс на слаженный звон, подобно тому, как звонят в Ростовской звоннице. Это и было нами благополучно завершено с приведением в действие тяжелых колоколов звонницы и всех трех ярусов колокольни Ивана Великого. Для этого мы вынуждены были ввести дирижирование: я стою на южном крыльце Успенского собора и отбиваю ритм. Могу пустить их в такт точно, могу между ударами, на сильную долю, на слабую долю. То есть, как дирижер, я могу в какой-то степени управлять этим гигантским музыкальным инструментом, самым мощным сигнально-музыкальным инструментом в истории человечества. И Храм Христа Спасителя можно отнести к этому разряду, хотя, конечно, с большой натяжкой. Понятно, что это - прежде всего храм. Сейчас восстановили тяжелые колокола на колокольне Троице-Сергиевой Лавры, но там пока речь не идет о слаженности звонов всех четырех ярусов колокольни.

- На Иване Великом хотя бы сохранилось большинство исторических колоколов, а Храм Христа Спасителя пришлось восстанавливать с нуля. Ведь все колокола отливали заново. Что Вы об этом расскажете? И опять же о слаженности звонов, когда с одной колокольни Храма противоположную не видно из-за громадного центрального купола.

- Вы знаете, один колокол от Храма Христа Спасителя остался точно.

- Сохранился в Троице-Сергиевой Лавре?

- Да. Его передал покойный Олег Николаевич Ефремов из своего театра.

- И сейчас он в Лавре?

- Да, он и сейчас в Лавре. Этот пятидесятипудовый колокол находится, если считать от земли, то на третьем ярусе Лаврской колокольни, это второй ярус звона.

Теперь мы поведем речь о Храме Христа Спасителя. Расположение колоколов здесь, конечно, более сложное, чем в Кремле. Когда мы пришли сюда звонить после Кремля, я думал, что самое сложное - это Кремль, а оказывается, нет, самое сложное - это Храм. Там (в Кремле) колокола висят на разных ярусах и в разных зданиях, здесь, казалось бы, один ярус, но зато четыре колокольни. И, действительно, исторически звон Храма Христа называли "разнобой". "Разнобой" - это звонарский термин - разная амплитуда колебаний языков. Те старики, которые слышали прежний Храм, говорили, что звона здесь далеко слышно не было. Вы идете мимо какой-нибудь колокольни, ее вы и слышите. Этому было несколько причин. А когда восстанавливался Храм, то, во-первых, у нас появилась очень хорошая, крепкая акустическая лаборатория профессора Бориса Нюнина. Там, имея расчеты собственных частот этих колоколов, рассчитали, какими должны быть арки колоколен, стоящих на крыше храма. Можно сказать, что впервые в истории, по крайней мере русского церковного зодчества, колокольни строились с учетом звучания и для звучания, а не просто для архитектурной красоты. И действительно, если мы посмотрим на фотографии прежнего Храма, то колокольни там, если не брать купола над ними, несколько кубические, приземистые. Сейчас, в нынешнем Храме, колокольни вытянутые и, соответственно, архитекторам пришлось вытягивать весь Храм. Как мне рассказывал руководитель архитектурного проекта Алексей Михайлович Денисов, Храм "подняли" на 8 метров. Результатом явилось следующее: с какой бы стороны к Храму не подходить, слышно не одну, а три колокольни. В 2006 году будет уже 10 лет звонам на Храме Христа Спасителя.

- Юбилей.

- Да, юбилей такой небольшой. Но хотелось бы большего. Варианты Ростовских звонов сейчас репетируем с нашими штатными звонарями храма. Очень красиво получается. Хотелось бы, чтобы это было сделано быстрее, но зимой, когда за шиворот пурга метет, репетировать очень сложно. А хотелось бы побыстрее.

Ну, первый этап - это развеска колоколов по колокольням, где что висело. Это все загудело в 1997 году. А первые звоны начались в 1996 году, когда колокола, которые висят на северо-восточной колокольне, выиграли конкурс - был очень серьезный конкурс. Об этом можно уже книгу писать. Из тех, кто участвовал и влиял на это дело, иных уж нет… Очень интересно было. Столкновение было, лоббирование было совершенно четкое, я даже на некоторое время отошел, принял такую позицию: как будет, так и будет. Там действительно было так: одни колокола были лучше украшены, другие лучше звучали. Комиссия поступила тоже мудро, сказав, что колокола должны быть копиями старых колоколов прежнего храма. Старые колокола были отлиты, конечно, очень хорошо. Говорят, что большой колокол был вызолочен сусальным золотом. Русь не жалела средств на подобное. Поэтому, если говорить о внешнем виде, то те колокола, которые проиграли конкурс, были пошибче, повыпендрежней, они блестели. Мы пытались объединить этих драчунов, этих спорщиков: давайте вы дадите профиль, а вы будете украшать. Они сначала руку подали - ну хорошо, давайте. Потом: а у нас такая технология, что вы наклеите - а у нас не зазвучит. Ну давайте тогда так: ЗИЛ льет мелочь и самый большой, а три колокола - льет "Литекс". "Нет, пан или пропал!" ЗИЛу пришлось рядиться в украшателей колоколов - первые колокола, которые ЗИЛ сделал с надписями и украшениями - вот эти, конкурсные. У ЗИЛа была установка звуковая: сделать звучащее тело. Узоры они, конечно, какие-то там делали, но они, как у Чохова - достаточно примитивенькие, грубоватенькие. Конечно же, если бы ЗИЛ выкатил такие колокола на конкурс, без узоров, без надписей, они бы не прошли.

- А как же согласованы звоны на четырех колокольнях Храма? Как это устроено?

- Мы считаем, что не нужно привносить извне какие-то приспособления, а нужно просто изучать сам материал. Ведь были колокольни ярусные, где ритм колокола нижнего передавался педалью наверх. Так было в Девеево. То есть, внизу висел большой колокол, он звонил в каком-то ритме, рядом с ним стояла педаль, к ней была подведена веревка, к которой был прицеплен язык верхнего колокола. Поэтому мы не придумали ничего лучшего, чем вернуться к старому способу. У нас язык колокола Великопостного весом в 9,5 тонн, подведен на педаль на северо-восточную колокольню. Амплитуда качания языка 1100-пудового колокола Святительского видна с северо-восточной колокольни, вечером он подсвечивается, днем это и без того хорошо видно, и он педалью дублируется на северо-восточной колокольне самым большим колоколом - пятитонным, передавая ритм через сорок метров туда один в один. Здесь же находится педаль для 9,5 тонного колокола.

- Как известно, традиция колокольного литья прервалась в конце 20-х годов. Колокола в России не отливались до 90-х годов. Чуть больше 15 лет возрождению этого дела. Естественно, что каждый литейщик пока идет методом проб и ошибок. Что вы считаете основным в современном литье? Конкуренция велика. Что бы Вы выделили главным в современном производстве?

- Если говорить очень откровенно, то получается там, где в этом вопросе участвуем мы, звонари. Причем звонари опытные, а не просто парнишка от какого-то прихода пришел и сделал. Я хочу выложить в Интернете такую штуковину. Вот был, например, ЗИЛ. Они сами сработали полностью колокол, весь его дизайн. Это был ужас. А во-вторых, вот я думаю, почему заводу Оловянишниковых способствовал некоторый успех в конце 19-го  - начале 20 века. Как бы ни называли отца Аристарха Израилева (по-разному его все "ласкают"), но у Оловянишниковых он практически курировал литье. Убирались лишние, ненужные узоры с колоколов. Это первое, что мешает звучанию. Он занимался постановкой модельного ряда, то есть, какие колокола должны быть. Ну, вроде так: чувствуешь, что веса колоколов должны быть два к одному, а от какого веса начиная, от какой ноты? Опыт-то отливки был, но не было руководства, которое могло взять и вытащить производство. Вот ЗИЛ, например, получил дизайн только с нашей подачи.

То же самое связано и с декором: не нужно ничего придумывать, возьмите и посмотрите. Разными шрифтами писали на колоколах, вплоть до гражданского шрифта, почти такого, как мы сейчас пишем. Что больше всего подходит, что лучше? Моторинские изыскания, высокие такие буквы поперек себя выше. Расстояние между буквами, расстояние между словами. В эту гармонию немножко "алгебры" ввести, и будет очень красиво. Какие пояски в декоре должны быть, и где они должны быть? Тут очень тонкое должно быть чутье, потому что если вы поясок нижний, трехсоставной спустите чуть пониже, чем надо - будет как флагшток, который сполз и где-то болтается посередине или внизу. Здесь нужно иметь некоторый опыт с точки зрения дизайна. С точки зрения созвучия на ЗИЛе было несколько проще, потому что они сразу собрали ростовскую звонницу, веса два к одному и терцовые интервалы. Здесь было проще, мы даже сами кое-чему поучились.

Сейчас работаем с Николаем Шуваловым. Когда я впервые приехал к нему, это было лет 7-8 назад, я увидел, что в грязи какие-то люди ковыряются, страшные, грязные, плохо одетые. Литейка - она и есть литейка. Копоть, ржавчина, везде что-то валяется, а когда подняли звук - было просто потрясающе. Затем им нынешний владыка Евстафий дал один колокол 18 века, они его распилили, обмерили - появился профиль, потом мы дали профили наших размеров. Но я очень жестко взял Николая Шувалова "за шиворот" и сказал: "Коля, мне нужен дизайн. Твои "монголки" с непонятными руками не пойдут". Он, соответственно, выложился на скульптора. Сейчас, в результате, у него получилось одно из лучших производств по внешнему оформлению. То есть нужно знать, к чему-то стремиться. А к чему стремиться? Середина, конец XVII века. Вот вам, пожалуйста. В середине мы учились, в конце развились. Ну и до конца XVIII века. Потом начали иконы ляпать уже, как самовары делать. Сейчас то же самое идет в архитектуре. Одну за другой шлепают шатровые колокольни. Я предложил в Переславле: "Давайте построим звонницу". То же самое, ничего не изобретал, просто увеличил арки у ростовской звонницы. Сам все нарисовал, просчитали немного, дали им два варианта, один шатровый, другой с главами. Потрясающий результат. Но опять же, не я придумал, я просто беру лучшее из того, что было. Нужно знать, чего мы хотим, и нужно руководить. Это с одной стороны. С другой стороны нужно, чтобы тебя слушались. ЗИЛовцы проявили послушание, получился результат. Сейчас они уже без нас работают, у них есть специалисты, которые украшают колокола. ЗИЛ сделал пять проектов интересных, начиная от Италии и заканчивая Днепром. У Шувалова есть свои специалисты. Уже не нужно ездить на этот завод, клеить узоры, делать уши. Я сам из воска резал ухо, какое оно должно быть. Потом их сделали из дерева - и пошло "ухопроизводство". Маточник - то же самое. И сейчас очень хорошие результаты с Валерием Анисимовым.

- В Италии для нашей православной церкви?

- Наша православная церковь строится так, чтобы Папе было видно и слышно. С Николаем Шуваловым тоже хорошие результаты. Мы посоветовали восьмитонник, он будет лить его для Ипатьевского монастыря.

- Игорь Васильевич, традиция колокольного литья была прервана, а традиции колокольных звонов удалось сохранить? Ведь колокол - он для того, чтобы звучать. И нужны люди, которые дадут ему эту возможность - звонари.

- В 1983 году к нам стали приходить энтузиасты: "А вот давайте отольем". Эта мысль все-таки не была полностью убита советским образом жизни, она была загнана куда-то внутрь. А со звонарями несколько проще. Во-первых, не замолкали Печоры, Псково-Печерский монастырь. Он оказался на территории буржуазной Эстонии. Там уцелели почти все колокола. Потом, Вы знаете, есть Божий промысел. Ломайте церкви, рушьте, взрывайте, но Ростовскую звонницу не трогать! Она потом пригодится, Вы поймете, как это надо делать. Ни одной веревки там не сняли, вообще ничего. Вологда уцелела. Сейчас, если гарвардские колокола вернутся, мы все надеемся на это, то в Москве, в Свято-Даниловом монастыре появится один-единственный сохранившийся исторический колокольный подбор столицы.

- Их опять должны вернуть в Данилов монастырь?

- Конечно. Колокольня есть, все есть, пожалуйста. Традиция звонов жива, во-первых, Печоры. Во-вторых, чудом сохранилась видео и аудио-записи ростовских стариков, Бутыриных. Без них, конечно, говорить о каком-то возобновлении чего бы-то ни было было бы просто нереально. И чудом сохранился Владимир Иванович Машков, умнейший человек, добрейший - настоящий русский интеллигент, который донес до нас звоны начала двадцатого века, как тогда их понимали. Сохранились основные колокола Троице-Сергиевой Лавры. Там, говорят, те же монахи, которые в 20-ом или 19-ом году звонили в последний раз, в 1946 возобновляли звоны. Отец Михей рассказывал... Если уж не он, то, по крайней мере, тот, кто был рядом - опять жива традиция. Было еще несколько интересных случаев. Забить окончательно эту живую нить, перервать традицию не удалось. К нам еще в Данилов приходили какие-то дедки, тоже что-то рассказывали. Воспоминания Макарова Михаила Ивановича многое подсказали. С ним я был дружен долгое время, лет 25, наверное. Знали друг друга, встречались, разговаривали по телефону, вместе в одном хоре пели. Он молодец, оставил воспоминания, их удалось издать еще при его жизни, как он хотел. Прерывание традиции не было смертельным. Основу порушить, к счастью, не удалось.

- А как складывались школы звонарей?

- Это вообще, наверное, отдельный разговор. Пришлось заниматься собирательством в прямом и переносном смысле. У нас были хорошие контакты с издательским отделом московской патриархии, ее сотрудники снимали фильм "Русские колокольные звоны", они очень много интересных материалов нам переписали на кассеты. Это был 85-86 год. Нам очень это помогло. Записали нам очень много Машкова, очень много Михея в Троице-Сергиевой Лавре, много Печор, потом там Храм сорока мучеников рядом с Печорами, там Ринусов (?) такой звонил, не знаю, может он и сейчас звонит, звонарь удивительный. Все это помогло тому, что сложилось. Не знаю, в какой степени можно говорить о настоящей школе, но в любом случае какие-то курсы есть. Хотя многие называют себя центрами.

- А о своей школе звонарного мастерства расскажите.

- Вы знаете, моя школа колокольного мастерства строится по принципу "не делай как я". У нас есть четыре ноги, на которых мы стоим. Это Печоры, это ростовские старики, это Машков и Троице-Сергиева Лавра. Я учу писать иконы. Тот же принцип - не делай как я. Третьяковская галерея, Андроников монастырь, Коломенское. Поезжай, смотри, копайся, ковыряйся, вот тебе телефон реставраторов, посмотри, как это делалось. Я свои даниловские звоны нигде не пропагандирую в качестве образцов. Их можно слушать, поскольку они издаются. Но образцы - это Машков, это Михей, это Печоры, это ростовские старики. Я могу съиммитировать, "собезьянничать" Владимира Ивановича Машкова, но я не буду никогда сочинять, потому что, во-первых, ты несешь ответственность, если что-то сочиняешь, а во-вторых, будет ли это в духе традиций, когда нужно наоборот, как мне кажется, поднимать и изучать какие-то вещи. То есть, не делай как я, а ориентируйся на классические примеры. Мы изучаем и предлагаем нашим слушателям лучшее из того, что было сделано.

- Было сказано про звон Храма Христа Спасителя. Как складывался этот звон, что явилось основой?

- Поскольку нынешний Храм построен в наше время и, соответственно, по количеству колоколов, по весам колоколов отличается от старого Храма, то и звоны отличаются от старых. Старые звоны были ералашными, мы же ориентируемся на Ростов, поскольку по количеству колоколов и по весу колоколов Ростовская звонница к нам самая близкая. И сейчас, в данный момент, происходит углубленное изучение штатными звонарями Храма ростовской церковно-звонарской традиции, то есть звонить так, как ростовские старики. Даже несколько переделались приспособления для того, чтобы приблизиться к тому, как сделано там. Одно дело, если вы на тумбу ставите тросик, левую руку задействуете нажимать на клавишу, и другое дело, если вы вместо тросика используете веревку. Происходит небольшое замедление, форшлаг. Этим и отличаются звоны стариков от нынешних. Поэтому звоны Храма Христа Спасителя - это ростовская традиция. У нас есть еще звон: мы знаем, что Мусоргский переложил какой-то звон для сцены коронации Бориса Годунова в известной опере, а мы этот звон обратно вернули в колокола. Если композитор изобразил колокольный звон средствами оркестра, то значит, такой звон был, его где-то слушали. Мы вернули его обратно в колокола - получился "Годуновский" звон..

- Пасхальный фестиваль уже пятый. А звонильная неделя тоже пятая?

- Не спрашивайте, я ее оттягиваю, потому что на нас накатывается просто вал работы. С каждым годом все шире, всю планету скоро захватим. Вначале планировался просто приезд к нам сюда тех звонарей, которых мы считаем лучшими, и звоны этих лучших звонарей на хороших колокольнях с тяжелыми колоколами. А получилось немножко по-другому. Владыка Арсений предложил восстановить вереницы звонов. Мне такое в голову не пришло, потому что среди верениц звонов просто может быть храм, где полтора колокола висит. То есть он сам, как звонящий храм, из себя ничего особенного не представляет, а в веренице это интересно. Тут послушали, там послушаем, на Таганке несколько таких колоколен.

- Предстоит еще большая работа, ведь это стало традицией.

- Да. Но где же и проводить звонильную неделю, как не в Москве?!




Март 2006 - Февраль 2007 года


Часть вышеприведенной беседы была опубликована в газете "Московские новости" № 14 от 21-27 апреля 2006 г. см. "Новости сайта" за 21.04.2006г. Публикация называлось "Язык без кандалов". Согласованный с редакцией "МН" вариант материала, до его искажения редакцией на последнем этапе, можно найти здесь.


Благодарим Михаила Нарожного за расшифровку аудиозаписи интервью.


На главную страницу

Rambler's
     Top100 Rambler's Top100